На это Стас также процитировал Макиавелли: «Будьте внимательны к будущим угрозам. Болезнь легче вылечить в начале».

«Монах» криво усмехнулся:

— Ишь ты, какой начитанный! Не теряешь надежду распропагандировать меня…хм…только напрасно ты это, милый, я ведь тёртый лис.

Разговор получался странным. И бесперспективным.

— Ладно, считай, что потолковали мы с тобой по душам, и на этом точка. Если я проявлю слабость, то новым «смотрящим» поставят Гарика Маленького. В таких случаях прежнего «смотрящего» обычно утилизируют. И не считай меня тем, кем я не являюсь. Своего первого врага я собственноручно пришил в шестнадцать. Но память цепко хранит ощущение, как сжатый в руке нож с легкостью распорол брюхо той суке, которая пыталась завербовать меня в стукачи, — жёстко завершил разговор «Монах».

Окружившая машину банда жаждала крови того, кто в ней сидел. Большой оранжевый пропуск на лобовом стекле с надписью «французское телевидение» действовал на разгорячённых алкоголем хулиганов словно красная тряпка на быков. Эти парни во всех бедах своего города винили иностранцев. Особую ненависть у них вызывали американцы, уже который год испытывающие Россию на прочность своими санкциями. Но коль уж молодчикам подвернулся под руку француз — что ж, сойдёт и он. Пятеро негодяев выкрикивали грязные оскорбления в адрес европейских прихвостней американцев и угрожающе размахивали палками. Затем от слов они перешли к делу — вытащили Брюийо из машины. Он пытался объяснить, что журналист и держится вне политики, но его не слушали, повалили на землю, принялись бить.

Ксения торопливо набрала телефон экстренных служб и стала объяснять, что прямо на её глазах убивают человека.

— Я вас поняла, сообщите своё местонахождение, — невозмутимым тоном прервала её бурный рассказ диспетчер. И пообещала:

— Ждите, ближайший к вам экипаж полиции прибудет через пять минут.

Но как ждать, когда пятеро здоровенных бугаёв пинают ботинками твоего беззащитного друга?! Чего ждать? Пока ему проломят голову обрезком трубы?!.. Правда, пока полностью сосредоточенные на извивающимся на асфальте модном пижоне отморозки саму её не замечали. Может и к лучшему. Ведь внутри неё теперь бьётся крохотное сердечко…имеет ли она право рисковать этой хрупкой жизнью?…

Впрочем, колебалась Ксения совсем недолго. Прекрасно понимая, что это ей грозит, Звонарева, тем не менее, направилась к бандитам. Выражение лица у неё было такое, как будто она находится на обычной прогулке. Она заявила вооружённым мужчинам, что если они ещё хоть раз ударят её коллегу, то сейчас появится полиция и их арестуют, и будут судить по серьёзной уголовной статье. Хулиганов так впечатлила твёрдость хрупкой блондинки, что они перестали мутузить Доминика и стали озадаченно переглядываться.

А вот и помощь! Слава Богу, вовремя!

Только рано она обрадовалась. Стражи порядка не очень-то спешили им на выручку. Их бело-голубой автомобиль с мигалкой на крыше остановились на почтительном расстоянии. Немного понаблюдав оттуда, патрульные вдруг развернулись и…неспешно удалились! Ксения не могла поверить своим глазам. «Теперь я тоже влипла!» — с ужасом осознала она. Воспрянувшие духом мужланы разглядывали дамочку с откровенным интересом.

Между тем с наступлением сумерек почти пустынный парк начал наполняться странной жизнью. За деревьями замелькали смутные силуэты; стали слышны стенания, похожие на завывания ветра. Только ветер тут был не при чём. Налётчики мгновенно протрезвели. Их самоуверенность и весёлая злобность куда-то улетучились. Зато появилась паника. Только что они готовы были убить француза и изнасиловать его аппетитную подружку, теперь же помышляли лишь о том, как скорее убраться подальше отсюда. Запрыгнув в чужой автомобиль, негодяи поспешно укатили прочь.

Глава 32

После неудавшихся переговоров с «Монахом» состоялось совещание в кабинете начальника тюрьмы. Для Стаса стало новостью, что оказывается положение намного хуже, чем он полагал. На складе тюрьмы практически закончились продукты и пополнять запасы никто не спешил: отлаженная система снабжения оказалась парализована. Высокие чиновники из Министерства юстиции, Федеральной службы исполнения наказаний и Управления следственных изоляторов, словно сговорившись, твердили одно и тоже: мол, у них возникли временные технические трудности, из-за которых они пока не могут возобновить поставки продовольствия, но скоро мол всё войдёт в норму. А пока вышестоящее руководство предлагало тюремному начальству как-нибудь продержаться за счёт собственных резервов.

— Не пойму, чего они ждут от нас? — недоумевал Тимофей Сокольничий. — Чтобы мы зеков за собственный счёт кормили, что ли? Но я не миллионер, таких денег у меня нет. А если бы даже и были, то сейчас с банковской карты всё равно рубля не снимешь. Ума не приложу что делать. — Подполковник выглядел озабоченным. Даже напуганным. Это чувствовалось по тому, как он трясёт ногой и перебирает воздух пальцами. Этот страх был чреват катастрофой.

— А что тут понимать! На языке бизнеса это называется оптимизацией, — невозмутимо заявил господин. Он единственный тут не принадлежал к тюремному начальству. Легат с недоумением и неприязнью разглядывал гладкого субъекта. Лет сорока пяти, весьма благообразной наружности, аккуратно подстриженный и причёсанный с проседью на висках. Даже импозантный. К его породистому удлинённому лицу и горделивой осанке более подошёл бы деловой стиль, а не спортивный костюм, в котором он явился. Но оказалось, «аристократ» — тоже зэк! В недавнем прошлом чиновник высокого ранга из мэрии Москвы. Попался на злоупотреблениях и до суда угодил в камеру. Почему-то в этот раз корпоративная солидарность не сработала. Видать крупно поссорился с руководством или не поделился с кем следовало.

Впрочем, и в тюрьме опальный чиновник умудрился сохранить на лице средиземноморский загар и вальяжную самоуверенность в каждом жесте и слове.

— Тимофей Петрович, знаешь, как Сталин предлагал поступать с ворами в законе? — решив уточнить своё предложение, обратился он к истории.

— И как же?

— Расстреливать! Без суда и следствия… По собственному опыту знаю, что другого выхода нет. И знаешь почему?

— Почему?

— Потому что наш народ уважает только силу.

— Эка у тебя всё просто, Борис Леонович, — мрачно покачал головой Сокольничий. — А отвечать кто будет?

— А ты не бойся ответственности, никто тебя судить за такое решение не станет. Город фактически на осадном положении, как в 1941! Тогда ведь тоже на самом верху было негласно принято решение — позволить милиции и НКВД зачистить столицу от самых опасных уголовников, чтобы избежать мародерства и насилий.

Сокольничий задумчиво достал из стола коробочку с кормом для рыбок, подошёл к аквариуму на каминной полке, забросил несколько горстей в воду, все кто был в кабинете молча наблюдали за ним и ждали.

Полюбовавшись обитателями аквариума, Тимфей Петрович не спеша вернулся к столу. По пути взял телевизионный пульт и стал щёлкать каналами, озадаченно ворча, что в последние дни крутят одну развлекательную белиберду:

— Сплошной кэмэди клаб какой-то! Дурдом! Лишь бы народ от жизни отвлечь.

— А мне они нравятся! — не согласился проворовавшийся чиновник из мэрии. — А что? — небрежно обернулся он к остальным, словно за поддержкой. — Современные молодые юмористы, по-моему очень талантливые ребята!

— Да ведь шутки у них, Борис Леонович, всё какие-то примитивные, всё ниже пояса, — брюзжал директор тюрьмы.

— А что ещё народу надо, Тимофей Петрович?! — благодушно откинулся на спинку стула загорелый плейбой. — Они же настоящие народные артисты! На широкую аудиторию работают.

— Скоро из унитаза начнут свои плоские шутки шутить! — по-стариковски бурчал пожилой подполковник. — Слушать тошно! Уже включать телевизор не хочется, ибо знаешь, что снова везде будут те же рожи.