На обратном пути в камеру конвойный прапорщик с простым усатым лицом чуть притормозил Легата, когда поблизости никого не было, и торопливо шепнул почти на самое ухо:

— Ребята, твои сослуживцы, велели передать, что им пока свидания с тобой не дают и посылку тоже не приняли. Но ты не отчаивайся. Они тебя, командир, всё равно не бросят. Сказали, если потребуются, сами по соседству сядут за какую-нибудь ерунду. Повезло тебе, капитан: железные у тебя друзья!

Телевизионная группа главного федерального телеканала возвращалась со съёмок обратно в телецентр. Была уже половина второго ночи. Журналисты были вымотаны до крайности. И всё же в салоне царило приподнятое настроение, как бывает после хорошо выполненной работы. В последние дни в городе происходили очень тревожные и одновременно интригующие события, и телевизионщики, словно охотники, шли по следу сенсации. Журналисты одними из первых поняли, что происходит что-то очень и очень серьёзное. Они пропадали на съёмках несколько суток, собирая информацию о случаях загадочного исчезновения людей, немотивированных вспышках агрессии, бунтах, убийствах, странных случаях внезапной болезни. Зато в первом утреннем выпуске рванёт настоящая информационная бомба! И они станут героями дня. Особенно всех впечатлил детсадик, обнесённый колючей проволокой, будто превращённый в маленький концлагерь, а по периметру солдаты в касках, бронежилетах с примкнутыми к автоматам штыками. Это выглядело очень сильно и несомненно потрясёт миллионы телезрителей. Тем более, что перед тем как уехать, они случайно сделали ещё одно жуткое открытие. Через улицу от детского садика снимающий «картинку» оператор обратил внимание на старый кирпичный гараж — весь в глубоких щербинах, будто стену погрызли огромные стальные челюсти. Он же первый догадался, что выбоины проделаны пулями, а бурые пятна на серой кирпичной кладке, это чья-то кровь.

— Ребята, это же расстрельная стенка! — обалдел он сам от своего открытия. Тем более, что россыпи стреляных гильз в отличии от трупов расстрелянных палачи убрать не удосужились.

— Валим отсюда, пока нас самих к ней не поставили! — заволновался корреспондент.

Это было днём. С тех пор они много чего ещё повидали такого, отчего у бывалых журналистов мурашки пробегали по телу. Зато они везли суперэксклюзив, о котором мечтает каждый профессионал.

У продюсера съёмочной бригады Ксения Звонарёвой, моложавой блондинки среднего возраста, зазвонил телефон. Разговор был неприятный. Оказалось, сенсации не будет из-за цензурных ограничений.

— В общем, парни, дело такое, отснятый нами материал в эфир не пойдёт, нас уже ждут в телецентре, чтобы забрать кассету, — кисло объявила Ксения корреспонденту, оператору, двум его ассистентам и водителю.

— Кто ждёт? — не понял корреспондент.

Звонарёва многозначительно закатила глаза к потолку, давая понять, что речь идёт о людях из очень весомой организации.

Мнения разделились. Корреспондент и видеооператор считали, что события, о которых они хотят рассказать, нельзя замалчивать, общественность обязательно должна обо всём узнать.

Но с другой стороны, правительству приходиться принимать меры, чтобы избежать массовой паники у населения, — убеждала коллег Ксения. Уже неделю как на телеканалах были введены информационные ограничения на эту тему; многие газеты тоже выходили с цензурными изъятиями — с большими белыми пятнами: писать о происходящем в городе правду не дозволялось властями. Так зачем им нарываться на неприятности, тем более, что отснятый ими материал всё равно не будет показан массовой аудитории. На её стороне были водитель, звукооператор и осветитель.

После ожесточённых споров было принято решение вопреки всему отвезти кассету в корпункт французской телекомпании, чтобы зарубежные коллеги немедленно выпустили ролик в эфир. Пусть даже это произойдёт за границей. И пусть всю их команду уволят, но весь мир должен узнать об угрозе.

Правда, можно было попытаться всё сделать по-тихому, а уж потом придумать себе оправдания перед взбешённым руководством телеканала. Но тогда получится гаденькая афёра, а не журналистский манифест. Поэтому было решено немедленно обо всём честно известить редакцию. Ксения была не в восторге от такого решения коллег, но вынуждена была с ним согласиться.

Буквально через пятнадцать минут после звонка в редакцию, недалеко от площади Гагарина небольшой микроавтобус с яркой маркировкой телеканала остановился на светофоре. К изумлению телевизионщиков, на перекрёстке стоял танк. До этого военной техники в городе они почти не видели, если не считать омоновских автобусов и пары бэтээров. Неподвижно темнеющий впереди грозный силуэт внушал боязливое уважение.

На башне танка торчали несколько высоких антенн, на броне никого не видно, люки задраены — весь экипаж сидит внутри. Вокруг ни полиции, ни других машин.

— Зачем в городе танки? — опешил журналист. — Что им понадобилось?

— Мальчики, давайте поскорее проскочим мимо, а то мне отчего-то не по себе, — словно внезапно продрогнув, поёжилась Ксения. В следующую секунду у всех по спинам пробежал холодок: башня танка вдруг плавно стала поворачиваться в их сторону. А дальше у журналистов волосы встали дыбом: длинная крупнокалиберная пушка уставилась прямо на них!

Водитель микроавтобуса стал нервно разворачиваться, спеша убраться из танкового прицела. Но те, кто скрывался за несокрушимой бронёй, передумали стрелять по ним. С громким лязгом 50-тонная машина сорвалась с места. Журналисты едва успели выскочить, как налетевшая громадина смяла автобус, словно банку из-под колы…

Ксения почему-то оказалась по одну сторону проезжей части, тогда как её друзья спрятались в небольшом дренажном кювете на газоне по другую сторону. Там росли липы и стояли рекламные щиты. В их тени, в углублении, ребята вероятно рассчитывали временно укрыться, а потом незаметно убежать.

Покрутившись на смятом в лепёшку редакционном автобусе, танк уверенно направился в сторону коллег. Сквозь свои прицелы ночного видения обитатели боевой машины отлично видели цель. Они двигались прямо к лежащим в овражке людям, словно спички подрубая липы на своём пути. Одно дерево упало, второе с хрустом переломилось и повалилось прямо на броню. Возле третьего дерева танк снова начал крутиться, что-то перемалывая гусеницами, и крик оттуда доносился нечеловеческий! Не то вой, не то визг… До Ксении вдруг дошло, что давят её друзей. Вся дрожа, она не в силах была отвести глаз от происходящего. Танк накренился, и одной гусеницей пошёл по кювету, будто догоняя кого-то пытающегося уползти по дну овражка…

Глава 11

— Что это у вас, пулевое ранение?

Стас очнулся от тяжёлых мыслей и поднял глаза на задавшего вопрос юнца, в глазах шестёрки «Шныры» читалось не просто любопытство, а изумлёние, и ещё уважение.

— Нет, осколок, — коротко ответил капитан, тронув себя за шрам на груди.

— Где это вас?

— Далеко, — односложно сказал он, давая понять, что не расположен к разговору. Мальчишка смущённо потоптался, незаметно глянул по сторонам и тихо попросил:

— Я видел, как вы разминались, не научите меня каким-нибудь приёмам?

Стас с сомнением оглядел просителя. Однажды он уже имел глупость посочувствовать салаге — уступил ему свою койку, — а в ответ получил чёрную неблагодарность. И всё же поинтересовался:

— Как тебя зовут?

— «Скворец», — машинально назвался парень, густо покраснел и поправился: — То есть Коля Скворцов.

— Сколько тебе?

— Восемнадцать уже.

— Не буду спрашивать, за что сидишь: не моё это дело. Но лучше, Колян, не увлекайся воровской романтикой, — так легко увязнуть, выбраться потом будет нереально.

Стас с удовлетворением отметил ясные, неглупые глаза паренька, который кивнул в ответ.

— Хотите, я вам чаю принесу? — тихо предложил юноша, снова быстро стрельнув глазами по сторонам.