— Клыки этого существа даже внешне имеют большое сходство с клыками из захоронения самарского кургана. Видите, какие крупные и похожи на волчьи. Вирус кардинально меняет тело своих носителей. Утолщаются кости черепа, начинает бурно развиваться челюстная часть, она выдвигается вперёд, как у хищников, зубы бурно растут. Генетический материал тоже схожий. Но для полной ясности картины мне нужны новые образцы вируса, поэтому я успела отправить несколько зубов своему коллеге в Германию. Они там у себя вычленят геном, проведут все исследования и вышлют мне по электронной почте сравнительные результаты. Вместе мы уже создали экспериментальную вакцину.

— Значит, у вас есть вакцина!

— Штука в том, что вирус постоянно приспосабливается и развивается. Попросту говоря, пока он передаётся только через укусы. Но он постоянно «учится», обзаводится новыми эволюционными механизмами, позволяющими ему обходить наши ловушки. С чумной палочкой было то же самое. Первым образцам, найденным учёными, намного больше тысяч лет, чем из булгарского могильника. Но то была менее заразная болезнь, она не приводила к появлению бубонов и не могла вызвать такую высокую смертность, как наводящие до сих пор ужас эпидемии Средних веков.

— Что же произошло потом? — заинтересовалась журналистка.

— Бактерии «научились» использовать насекомых! У блохи перед желудочком имеется так называемый зоб. Бактерии в нём размножаются и с помощью специального фермента (вот оно — главное эволюционное приобретение!) блокируют проходимость пищевода, и дальше в желудок ничего не идёт. Выпитая кровь туда не попадает, зоб переполняется, блоха срыгивает кровь вместе с чумной палочкой обратно в рану, заражая жертву. И, так и не наевшись, срочно ищет, кого бы ещё укусить. Прежде чем умереть от голода, насекомое успевает заразить смертельной болезнью несколько человек. Чтобы запустить такой вот «механизм» массового заражения и расширить ареал миграции вируса, понадобился ряд генетических изменений. С заболевшими москвичами происходят похожие вещи. Их буквально гонит из дома с наступлением темноты страшная жажда человеческой плоти и мозга. При этом не всегда они убивают свои жертвы, что-то заставляет их в некоторых случаях ограничиваться только укусами.

Недавно я получила косвенное доказательство своей догадки от нашей экспедиции учёных из МГУ и других институтов, работавших в горах на границе Индии и Китая. Там вирус очень долго — тысячи лет был запечатан глубоко под землёй, в пещерной линзе. Правда был момент — примерно тысячу двести лет назад, — когда джин всё-таки вырвался наружу. Но так сразу подселиться в человека не получилось, то вирус начал с «приручения» пасущихся по соседству с пещерой оленей. А через них попытался перескочить на людей. И не безуспешно. Вот только добыча оказалась скромной, ибо племя, обитающее поблизости, оказалось слишком малочисленным. А вокруг на тысячи километров больше никого. Поэтому собрав с людей скромную дань, демон на тысячу лет снова ушёл под землю, до того момента, как в окрестностях «Оленьей» пещеры на свою беду не появились мои коллеги по МГУ во главе с профессором Вознесенским.

Вой и яростное рычание где-то за стеной стали громче, но Зоя вероятно привыкла не обращать на них внимания.

— И знаете, вот что не даёт мне покоя, — задумчиво произнесла она, мысленно возвращаясь к недавней находке археологов под Самарой. — Мы с Сергеем часто говорили об этом. Почему в одних древних поселениях вирус поразил всех поголовно, а в других нет? Почему их цивилизация выстояла? И в итоге оставшиеся здоровыми кочевники смогли справиться со стаями зомби, почему так произошло?

Ксения затаив дыхания ждала хотя бы гипотезы, но собеседница честно призналась, что пока ответа у неё нет.

— В этом есть какая-то загадка. Чтобы разгадать её, я и отослала образцы в ФРГ. Главное, что обнадёживает в случае с самарской курганной находкой, это то, что там цивилизация, в отличие от племён в окрестностях Оленей пещеры, была намного многочисленней и имела налаженные связи с соседними государствами. По логике, вирус должен был под корень подкосить народ в очаге инфекции и перекинуться на соседние народы. Но этого не произошло.

— Почему вы в этом так уверены?

— Археологами, которые работают там, найдено не так много посёлков, где были бы следы массового вымирания из-за болезни. Потому что во время массовой эпидемии происходит упрощение погребального обряда: уменьшается глубина захоронений, появляются коллективные. Этого в срубной культуре мы почти не наблюдаем. Не уничтожил вирус тогда человечество, которое исчислялось всего какими-то десятками миллионов, а почему — не известно. И главное доказательство, что супервирус до сих пор не победил, это то что мы с вами тут разговаривает и мировая история и культура продвинулись очень далеко за пределы бронзового века. Но это вовсе не означает, что мы автоматически одолеем вирус и сейчас.

— Но если древние нашли способ справиться со страшной чумой, то почему мы — со всей нашей великой наукой и технологиями не справимся? — с надеждой произнесла Ксения, заглядывая в глаза Зои.

Та снова взяла в руки скальпель и начала кромсать содержимое черепной коробки подопытного, попутно продолжая «лекцию»:

— Главная интрига, на мой взгляд, скрыта в центральной части их мозга. Возможно мне удалось наткнуться на «локализацию души» зомби. Человек перестаёт осознавать себя прежней личностью и как бы погружается в сон. Я открыла там особое образование, которое вероятно и вызывает резкое изменение в поведении заражённых. У обычного человека за наше сознание отвечает всего два кубических миллиметра мозга! При том что сам мозг у человека — огромный — он даже с трудом помещается в черепную коробку. Я заметила, что у инфицированных меняется внешний вид некоторых важных групп нейронов и форма их связей. Такое впечатление, что мозг начинает перестраиваться, модифицироваться. И начинается этот процесс в самом геометрическом центре мозга. Не исключено, что именно там прорастают семена зла, пуская свои отростки по всему телу заражённых. Если найти способ быстро удалить эту раковую опухоль, то вероятно мы сможем победить врага. После открытия этой стартовой точки в мозгу я хочу проследить как другие участки включаются в процесс изменения. Для этого я намерена завтра заняться препарированием инфицированного мозга в новейшем немецком томографе, который отражает не просто участки мозга, а даёт картинку нейронных популяций.

Через час уже снявшие с себя защитное облачение женщины сидели в комнате отдыха. И Ксения задумчиво произнесла:

— Я понимаю, вы заботитесь о спасении миллионов; и что может значить по сравнению с такими масштабами одна человеческая жизнь…

— Снова ты об этом своём французе! — Зоя поморщилась от досады. — Да пойми же ты, не могу я рисковать! От моей работы слишком много зависит. Да и времени на поиски у меня нет.

Получив снова отказ, Ксения тяжело вздохнула.

— Не унывай. Барби, скоро появится твой Игорёк, и ты сразу утешишься в его объятиях! — Зоя криво усмехнулась, и будто своим скальпелем полезла теперь уже в мозг Ксении, спокойно наблюдая за реакцией подопытной:

— Тебе придётся научиться, Барби, принимать исчезновение каких-то людей из своей жизни. Такова реальность. Скажи спасибо, что у тебя ещё кто-то остался, потому что я потеряла всех, кто был мне дорог.

— Как можно этому научиться?! — возмутилась Ксения. — Если знаешь, что, возможно, человек ещё жив и надеется на тебя?!

— Хорошо, — Зоя заиграла желваками на побелевших скулах. — Тебе придётся это уяснить. Если человек проводит ночь в окружающем нас парке, можно ставить на нём крест. Это экспериментально доказанный факт.

— Вы хотите сказать… — на Ксению накатила волна возмущения и отвращения.

— А почему нет? — спокойно пожала плечами Зоя. — Меня со студенческой скамьи приучили всё проверять опытным путём. Поэтому одному своему коллеге я пообещала, что приму его обратно, если он продержится одну ночь на поверхности. Но это ему не удалось…Через два дня я случайно наткнулась в трёхстах метрах от бункера на его останки…